30 августа 2022 - 15:52

Иван Калугин. Существо (aliquid saiens)

Пять – три – один – три — пять. Это меры моего тела. Пять мер — длина маховых перьев. Три — крыло. Один — туловище. Крыльев, естественно, два. Любому существу ясно, что летаю я легко, быстро и красиво. Окрас мой – в три цвета: черный, белый и светло-голубой.  Горло, грудь и живот голубые. Поэтому мало кто замечает меня на фоне неба. Голова, спина и крылья – черные. Когда я сижу на скалах неподвижно, я просто еще одна скала. Перья в хвосте  вперемежку черные и белые. Зачем – мне кажется, скоро я  получу подсказку. Но пока мне нравится думать, что это просто разнообразия ради, как белые облака на небе. Ведь в мире столько всего несхожего: и камни, и песчаные отмели, и вода – широкая в море и узкая в реках, и просторные пампасы, и густо заросшие леса. ( В леса я не летаю:  для тела моих мер там тесно, ни сесть, ни взлететь. Хотя пищи там много.)

Чем я питаюсь? Проще всего добыть пропитание на тюленьем или котиковом лежбище. Эти существа  не имеют врагов, беспечны, не смотрят вверх. Убить такого ударом клюва или когтей – и будешь сыт два или три дня. В горах можно охотиться на козлов и баранов. В пампасах пасутся громадные стада таких же рогатых, даже более крупных. Но их трогать нельзя. Люди, что стерегут стада – гаучос – взбираются на спины  лошадей и заставляют их идти или бежать, куда им надо. Зачем – мне непонятно. Разве собственного тела недостаточно, чтобы двигаться так, как хочешь? Может быть, людям просто нравится перемещаться, — неважно как, неважно куда? Ведь придумали же они корабли! Дельфин не пойдет в горы, волк не поплывет в море, олень не полетит. А люди понастроили множество больших и маленьких, быстрых и медленных скорлупок. Они рассекают воду по совершенно непредсказуемым путям. Вообще корабли – одна из самых интересных вещей на свете. Я часто наблюдаю за ними, паря над морем. Но на расстоянии : люди могут быть опасны. Я это знаю. Однажды я видел : волки хотели отбить от стада несколько овец. Двое гаучос (они были на другом краю стада)  помчались на своих лошадях, на скаку снимая с плеч некрасивые палки. Я услышал  громкие щелчки и предсмертный вопль волка. Я увидел, что волк бьется на траве, истекая кровью. Еще щелчки – и еще один волк упал и умер. Остальные волки в страхе убежали. Очевидно, что палки убивали на расстоянии. Я не желал, чтобы смертоносные палки были направлены на меня. Наблюдая, я узнал, что люди могут прятать свои убивающие орудия и в одежде. Поэтому приближаться к кораблям  я остерегаюсь. Однажды я сел на баржу, стоявшую в заливе. Я ожидал, что плоская поверхность будет прочной, как земля. Но она  вдруг закачалась и заколебалась. Чтобы удержать  равновесие, я замахал крыльями. Из надстройки выглянул человек и с криком прыгнул  за борт. У людей есть язык, есть слова. Многие я запомнил и понимаю. Но этот просто вопил от страха. Выглянул второй и тоже бросился в воду. Эти люди были трусливы. Но они могли привести  других, с оружием. Я взлетел и некоторое время парил на высоте. Убежавшие вернулись на лодке, в сопровождении еще двоих. Они заметались по палубе, размахивая руками. Смотреть на них было так же малоинтересно, как на мошкару, что толчется над болотом, и я улетел. Второй раз мне приглянулся белый катер, оставлявший за собой  ослепительную полосу пены. Катер был красив, как… как водопад, как куст белых цветов. В пустынной бухточке с катера сошли двое людей, почти без одежды, и ушли за камни. Я опустился на плоскую крышу и обнял катер крыльями. Концы крыльев коснулись воды. Мне  хотелось думать, что катер живой. Он может мне что-то сказать, и я пойму. А я скажу ему что-то в ответ, и он обрадуется. Как хорошо иметь друга,  подругу! Воспоминание  это я храню до сих пор.

А еще люди придумали всякие штуки для перемещения по воздуху. Они нравятся мне меньше, чем корабли. Крупные  — самолеты и вертолеты (некоторые даже больше меня) – противно шумят. Бесшумные  — медленно плывущие шары и разнообразные крылья  — лучше. Но и самолеты могут удивить и повеселить. Из самолетов  иногда прыгают люди ; крылья  у них круглые и не с боков, а над головами. Однажды я подлетел к таким прыгунам. Мне просто хотелось посмотреть. Но они, так же как те, на барже, перепугались. Один закрыл глаза и обмяк. Спутники, не очень ловко управляя  ходом крыльев, попытались приблизиться и подхватить. Я вспомнил манеру людей садиться на спину животным и подумал, что мог бы послужить воздушной лошадью и подвезти ослабевшего человека до безопасного места. Это была забавная мысль, но я ее не осуществил. И, может быть, хорошо сделал: на прыгунах было много одежды, могло быть спрятано и оружие.

Да, люди… Их много или мало? На  морских берегах и вдоль рек есть скопления людей – города, поселки, деревни. Я над ними не летаю.. Большие  людские поселения не радуют ни глаз, ни слух,  ни обоняние. Есть  места, где людей нет. Но люди обладают способностью непредсказуемо появляться. Однажды я добыл на пустынном берегу молодого тюленя и был занят трапезой. Я услышал шаги и голоса за мгновение до того, как люди вышли на пляж. Я едва успел отскочить к россыпи камней и стать одним из них. Видеть, что делали люди на лежбище, я не мог – голова моя была закутана крыльями. Но голоса я мог слышать. Люди произносили знакомые слова: «тюлень», «смотри», «кто убил», «уплыли в море». И незнакомые слова: «метка», «съемка», «старая легенда». Я был еще не сыт и раздумывал, заберут люди себе мою недоеденную добычу или нет. Люди нечутки: ни один не заподозрил, что я нахожусь в нескольких шагах от них. Две ящерки, гревшиеся на соседнем камне, моментально почувствовали  мое присутствие, посовещались и  исчезли. Солнце тоже ушло. Засвистел ветер, о гальку грохнула первая волна шторма.  Голоса людей стали удаляться. (Тюленя  они оставили). Я расправил крылья, перетащил добычу в подветренный  затишек и закончил трапезу. Потом я стал обдумывать произошедшее. Смог  бы я поговорить с этими людьми? Я не только понимаю речь. Я знаю, что мог бы произнести  многие слова. Голоса животных и птиц я повторяю. Я мог бы спросить: что такое «легенда»?  Коробочка – «камера» — делает «съемку» — что это значит? Нужны ли тюлени людям для пищи? Многое я мог бы узнать! Следует ли нарочно искать встреч с людьми? Но начался дождь, ветер перешел в бурю. Думать надо было только об укрытии. Я силен, но сражаться с непогодой не люблю. Пусть не убивающая палка, а ураган швырнет меня о камни, — радости  мало. Никто не позаботится обо мне. Я один.

Но наверняка в других мирах должны быть такие, как я ! За гористым побережьем  и пампасами  — лес. Дальше него я не летал. Ведь не от воды и не от камня я родился, а от существа своего рода! Животные и птицы ищут себе пару. Так  устроен мир. Они ждут своего времени, и к ним приходит подсказка. Просто мое время еще не пришло. На подсказку намекают белые перья моего хвоста. По ним я узнаю родичей?  По ним меня примут и полюбят? И почему мне кажется, что именно люди помогут в разгадке? 

— Чико! Чико! Ты не смотришь новости?! Я схожу с ума! Ты тоже сейчас рехнешься! Пойдем!

Телевизор в гостиничном номере  вещал на максимальной громкости:

— … мощностью от семи до девяти баллов по Рихтеру. Произошел сильный сдвиг земной коры. Видеосъемка … пока только любительские кадры… вы видите, как гигантский оползень сметает в образовавшуюся расселину поселок… из двух тысяч жителей уцелело…

На экране действительно творилось нечто апокалиптическое. Чико глазел с открытым ртом.

— Это…это у нас?

— У нас, у нас дома! Там, откуда ты так не хотел уезжать! – Даже по латиноамериканским стандартам  эмоции  Санчеса зашкаливали.

— Санта Мария! Подожди, давай послушаем.

— … из прибрежных районов сообщают : в устье реки Лаганы часть горного кряжа откололась и фактически образовала гряду островков или рифов…береговая линия изменилась неузнаваемо…разрушения в порту…приглашаем к микрофону эксперта, профессора  Монтихо…профессор, как вы можете прокомментировать эти кадры?

Профессор, видимо, тоже был в шоке и нес невнятицу.  Когда он убрался из студии, на экране появилась журналистка с микрофоном, которая брала интервью у людей с улицы.

— Давно надо было ожидать беды, — шамкал старик лет восьмидесяти. – Недаром стали видеть летающего дьявола. И на побережье, и в горах.

— А вы сами видели, синьор?

— Если бы видел, давно бы уж оказался на том свете, сударыня. Уберег господь.

— Как интересно! Спасибо! – Корреспондентка повернулась к группке подростков, остановившихся неподалеку. – А вот молодые люди, очевидно, не верят старым легендам. Как  по-вашему, это сказки?

— Это не сказки, это правда, — сказала, внезапно покраснев, одна из девушек. – Мой двоюродный брат живет в Порто-Лагана  и сам видел.

— Еще интереснее! Что же ваш брат, синьорита, рассказывал об этой встрече?

— Они прыгали с парашютом, когда  он вдруг  появился… огромный, почти как самолет… крылья огромные, глаза огромные, лапы с огромными когтями…

— Что же, он напал на парашютистов?

— Нет, просто летал, кружил. Одному из ребят стало плохо. Повезло, что они прыгали в команде. Парень не разбился – отделался вывихом и синяками, — его вовремя подхватили.

— А что стало с летающим чудовищем?

— Никто не знает. Оно исчезло.

— Об этом говорили, верно, — вставил старик. – Половина  Порто-Лаганы – мои родственники.

— Ты бы, отец, позвонил и справился, как  они там, — сказал проходивший мимо мужчина, — вместо того чтобы любезничать с барышнями.

Корреспондентка улыбнулась : интервью обретало сюжет, интригу. Но  все же речь шла  о трагедии.

— Синьор последует вашему совету… Мы продолжаем. Новые включения с места геокатастрофы.

На этот раз колоссальная трещина в земле, одновременно странно прямая и  причудливо изломанная, пересекла тропический лес. Чудо, но в воздух не поднялось ни пыли, ни испарений. Нерукотворная просека открывала потрясающе прозрачную далекую перспективу.

— И ужас, и красота. – Чико потер руки.  – Ну, дружище, за работу. Докажем, что мы стоящие журналисты.

* * *

Вот оно!

Я не сразу увидел, что лес раскрылся.

Когда землю трясет и ломает, лучше отлететь в море. Морские ветра все же гасят воздушные волны. Лавируя, я  выправил полет  и принялся  разглядывать. Мыс, разделявший  две бухты, оказался теперь островком. Между ним и берегом плескалась полоса  воды. А за водой – как дырка на месте выпавшего зуба —  была воздушная дорога через лес. В конце дороги, далеко- далеко, виднелась незнакомая гора. Ее вершина была  белого, ослепительно белого цвета  ( а ведь горы черные!)  И от этой  горы  навстречу мне двигалась крохотная точка. Точка увеличивалась, приобретала меру : маховые перья – крыло – тело – крыло  — маховые перья… Впервые я наблюдал  свой полет со стороны. Неторопливый полет был прекрасен. С каждым  взмахом крыльев радость поднималась во мне, как морской прилив. Я развернулся и полетел навстречу родному  существу. Это была моя подруга. Зов прозвучал. Мы оба услышали его. Когда  мы поравнялись, я увидел, что ее маховые  перья —  черные  вперемежку с белыми. Хвост был  черный. Так и должно было быть. Мы дополняли  друг друга, а  вместе были самим совершенством.

Мы облетели друг вокруг друга.  Я знал, куда  направлюсь  со своей подругой : на островок. На новосозданный, сотворенный  для нас двоих островок. Мы будем вместе охотиться. Мы  продолжим  наш род. Мы будем говорить  на том языке, который выберем сами, и расскажем друг другу множество интересных вещей. Мы никогда не почувствуем горького вкуса одиночества.

Опустившись на островок, мы сразу заметили пещеру. Раньше, я знал, пещеры на мысу не было. Сама природа  сделала ее для нас. Пещера была  не мала и  не велика, с площадкой для взлета перед  входом. Я  опустился на гладкий камень. Но, может быть, она любит траву или ветви?

Мы посмотрели друг на друга. Я увидел в ее глазах радость, понимание и… как это называли люди? Улыбку. Говоря людским языком, она  улыбнулась мне.

— Я люблю то, что любишь ты, — сказала она.

Подпишитесь на афишу