Мой муж практически никогда меня не ревнует. Да и, казалось бы, что и к чему ревновать!
Тем не менее, примерно раз в год он напрягается не на шутку.
Потому что... Каждый год, в мае, я уезжаю в лучший город Земли.
С маленьким чемоданчиком мчу на вокзал.
Без мужа.
А он, брошенный и одинокий, начинает ревновать меня к нему.
Он видит в лице города живого и реального соперника, видит душу и сердце, то, ради чего я целый год притворяюсь хорошей девочкой, чтобы однажды в мае вильнуть хвостом и убежать на свидание.
Я выхожу на перрон. И делаю первые робкие глотки воздуха.
Города здесь ещё нет, есть только запах железной дороги, толпа, от которой я безнадёжно пытаюсь скрыться, чтобы остаться наедине с ним. И есть предвкушение – когда бабочки в животе, и всё ещё только впереди.
Я плыву по людской реке, перетекаю в Невский...
Ни дождь, непрошено ворвавшийся в мои планы, ни таксист с дикой музыкой из магнитолы, ни остывший обед в любимом кафе – никто и ничто уже не ничего не изменит.
Я здесь. Чтобы дышать, чтобы внимать.
Город настороженно всматривается. Он недоверчиво обнюхивает меня:
"Тебя целый год не было, неужели раньше не могла приехать?".
Он не обижен, нет: таких как я у него тысячи. Вот только он у меня один.
Мы начинаем разговаривать.
"Я скучала. Я думала о тебе. Я жила тобой".
Обнимаю его взглядом, проверяю каждый камушек:
"Ты не изменился, ты всё так же прекрасен".
– "За то ты изменилась, – небрежно отвечает он.
– Где твои кожаные штаны и косуха, которые так будоражили меня?"
– "Прости, я с дороги. Я сейчас... Я переоденусь, подожди!"
Вечер. Невский. Косуха. Рыжие локоны – всё, как ты любишь, всё, как ты хотел. Теперь я та, с кем можно пойти на свидание? Мне так много нужно тебе рассказать!
Город оттаял, простил долгую разлуку. Он, словно сказочный гигантский кот, раскрыл свои объятия. Он урчал, и его реки вторили ему. Он мяукал, и все уличные музыканты подпевали ему. Он мягкими подушечками лап, едва выпуская коготки, подталкивал меня по своим уличным артериям, и я в ритме Питера двигалась к Дворцовой.
Чтобы здесь, на набережных, остаться на целую ночь. Чтобы раствориться в нём и, распавшись на молекулы, в одно мгновение оказаться на Невском, на Рубинштейна, на Блохина, на Богословском...
Он обнимал меня так, как умеет это делать только он – властно, безапелляционно и дерзко.
Утром я очнусь. Утро будет торжественным и тяжёлым.
Закончится косуха. Начнётся новая дорога.
Я вернусь. Через год.
Не скучай, я знаю, тебе тут не до скуки. Таких как я у тебя тысячи. Только вот ты у меня один.