Упал рядом со стаканчиком кофе большой, глянцевый, ещё совсем свежий кленовый лист. Вся лавочка была для одной Н., что так необычно в это вечернее время в центре города. Старинные парковые деревья шептались высоко над головой, а здесь, внизу, можно было, наконец, побыть в тёплой городской тишине, как в колыбели. Её руки ещё пахнут спиртом и, кажется, лавандой — после сегодняшней операции она слишком долго стояла в уборной. Долго смотрела на намыленные пальцы, у открытого крана. Пациентка-сердечница теперь спит, «кажется я её уже оперировала, так знакомо выглядело её сердце», подумала Н. Устала. Домой не хотелось. Ощущение, что сегодня последний день, который никак не закончится, привычно разместилось рядом с солнечным сплетением.
Перед Н. продефилировала пожилая пара, оба седы и в светлых нарядах. Мужчина что-то рассказывал своей даме, копна из усов и бороды забавно танцевала в азартном рваном ритме. Любуясь ими, Н. привычно и приветливо –– первый свободный выдох за сегодня –– муркнула голосом дедушки «я тебя тоже нет». Эта присказка из детства сейчас показалась щекотной. Отзвуки образов и разговоров обняли её облаком. Убаюкали.
Они идут с дедушкой в поликлинику на плановый осмотр, ей 11 лет, но она — провожатая. Уж третий месяц пошёл после инсульта, но со словами у него всё ещё сильная неразбериха. Он так сердится, особенно когда его не понимают его взрослые. Такой большой и мудрый, но так смешно сердится, понятно, что ругается, но слова получаются как в мультиках, потому совсем не страшно. В тот год вели целую тетрадку — дедушкин Словарь. Больше всего, конечно, она гордилась Макаром (комар для непосвящённых). Но были и другие, певучие, инопланетные. Слова, словосочетания, целые загадочные предложения. Ребусы без ключей. Неправильные заведомо, но вошедшие в будничную жизнь, прижившиеся. Среди них и это — я тебя тоже нет. Постепенно всё вернулось на круги своя. Мир неправильных слов стал вспоминаться на семейных сборах как приключение из прошлого, мол, а помнишь…? И вот в один из таких разговоров, Н. давно жила отдельно, вспомнилась им и эта присказка, и её история.
В незапамятные времена –– ведь так начинаются тайные истории, да –– я был уверен, что полюбил. Мы вместе учились в школе. С первых осенних уроков и всю зиму я мучился. А потом мне показалось, что всё понятно. Всё так просто и моим нелепым уже мучениям есть рецепт — Признание. Минус был только один, нужно было добавить смелости. Я тренировался, много дней, упорно. Я знал, что должно произойти: я говорю «я тебя люблю», она отзывается «я тебя тоже». Это же как пароль и отзыв. Как только пароль произносится вслух, отзыв следует обязательно, естественно. Я слышал это отчётливо, звонко. Даже у зеркала тренировался, обязательно вслух, чтобы сработало как по маслу. Времени — всего один вдох-выдох на двоих. Набрать воздух и залпом выбросить слова. Потом попросил друга помочь. «Я тебя люблю», «я тебя люблю», он не подвёл меня. Когда я был готов, попросил её выйти на длинной перемене в тополиную аллею за спортивной площадкой. Она согласилась, и я стал действовать по плану. Тополя шумели и плевались клейкими пульками, она шагала в мою сторону, я скороговоркой проговаривал свой рецепт «Я люблю тебя, я тебя тоже. Я люблю тебя, я тебя тоже. Ялюблютебяятебятоже». … Вдох, голос снаружи, «похоже это мой» пронеслось в голове, «я люблю тебя…» здесь что-то не так, что-то сбоит, какой-то это ошибочный отзыв, «я тебя тоже нет». Что-то закружилось, её лицо, губы как в кино без звука двигаются, я всматриваюсь, пытаясь угадать слова «я тебя», ну естественно, «тоже», ...нет, это «нет», нет «тоже», нет. Два голоса, внутри меня и снаружи, смешались в один отзыв только для нас двоих. Как-то в газете я читал о наших хирургах. Рассказывали, что при риске несовместимого с жизнью повреждения посторонний предмет нельзя вынимать, ну, нож, дробинки или, там, кусок арматуры, если на производстве случай, пока не прибудет помощь. Бывает даже, что их прям в теле и оставляют, потому что иначе нельзя для жизни. Это «тоже, которое нет», я понял потом, просто осталось во мне. Прижилось.
И ведь прижилось, знала Н. Вереницей перекатывались в памяти бусинки повседневных перекличек. «Слава, я тебя жду», — бабушка возится у телевизора, — «я тебя тоже нет», — бурчит дедушка, пристраивая антенну. «Папа, мне скучно», — жалуется брат, — «мне тоже нет», — не поднимая головы от шахматной доски строжит его дед.
Н. резко выпрямилась. Потрогала стаканчик с кофе, прохладный картон слегка пружинил под пальцами, тяжёленький декоративный замок на сумке, полированное дерево скамейки, шершавая бляшка на ней похожа на голубиное пятно. Она хмыкнула и погладила его, потом такое же на изгибе спинки — кто-то ушёл отсюда счастливый, примета такая, — глянула вверх в крону клёна, на фоне жёлтых и синих лоскутков деловито суетилась мелкопернатая живность.
Легко поднявшись на свой этаж, вставила ключ в верхний замок и открыла дверь. Обычная тишина их дома ждала её, приветствовала ворохом новых деталей. Отрядик обуви стоял в боеготовности, заброшенная на шкаф туристическая сумка спустила ленты по дверце как верёвочную лестницу любовнику.
Муж ожидаемо в гостиной на диване, с книгой. Обложку Н. не узнала, точно не из их домашней библиотеки. Подошла, села. Подождала, пока диван нашёл новое положение для двоих, дотронулась до родного запястья. Книжка опустилась на живот мужа раскрытыми страницами. «Я хочу сказать», — морщинки вокруг глаз приподнялись, посмеиваясь, — «я больше не люблю тебя». Он отпустил книгу совсем, положил свою ладонь на её и отозвался на пароль — «Я тебя тоже нет».
Прощаясь, они вместе встречали свои незнакомые завтра. На диване в гостиной, укрываясь руками и бумажными страницами. Улыбаясь сквозь сон.