Проснувшись ранним весенним утром я, чувствуя в воздухе последние вздохи умирающей зимы, отправился на природу, в лес.
В созерцании её есть особая красота. О ней не поведаешь ни одной живой душе; иной раз задумаешься – не замаскированы ли эти прогулки под очередные приступы лени. Порой это служит бегством от суеты города - вид заброшенного парка манит к себе, заставляя чувствовать себя художником, на которого накатил внезапный приступ вдохновения. А порой, без всякой причины, ноги несут меня дальше и дальше от шумных дорог и стеклянных зданий. В них так много людей, все они кажутся изворотливыми, лживыми и бесчувственными, но в то же время маленькими, испуганными, несчастными. Глаза их отражают неосознанный ужас, страшную боль, которую испытывают их души, зажатые правилами и шаблонами, а под их сдержанностью скрываются сомнения, подтачивающие их изнутри.
- Сбрось маску, не трусь, - говорит им внутренний голос, пока они с натянутой улыбкой совершают однотипные механические действия. - Разбуди в себе зверя, покажи всем клыки своих животных инстинктов!
Они так и делают – тайно и изредка, ибо трусость и неосознанность ходят рука об руку.
Но всё это там – в скучных очередях, в подземных станциях, в стеклянных зданиях, похожих на техногенную тюрьму. Там, куда я иду, нет места ни лжи, ни лицемерию.
Пересекая городскую черту, я оказываюсь у берёзовой опушки, за которой раскинулась густая лесная чаща. Мёрзлая земля источает холод, но снега нет, и на ней я вижу первые побеги травы. Их вид похож на светлое, но далёкое воспоминание, на грустную улыбку, на старую фотографию, пейзаж которой уже давно изменился, а снимок – потускнел.
Движимый необъяснимым порывом, я углублюсь дальше; сзади всё ещё слышится шум машин. Город даёт о себе знать неустанным беспорядочным движением, забавной бессмысленной суетой. И только через несколько минут, когда не слышится ни единого его отзвука, в душе воцаряется спокойствие.
Природа великолепна в своей строгости, красоте и первозданности. Тут всё – способность творить, окрылённость, любовь – приходит само, без напряжения и усилий. И пока хмуро весеннее небо, ещё виднеются в глубине чащи снежные шапки, успевшие стать грязными и твёрдыми – но лучи солнца неумолимо проникают внутрь, в самую сердцевину, заставляя испытать чувство весны и возрождения.
Оглушённый тишиной, я сажусь на поваленное дерево и слушаю. Царящее безмолвие не нарушено ни одним посторонним звуком, но я напряжённо вслушиваюсь, уходя глубоко в себя. Вдруг я чувствую, как внутри меня пробивается крохотный луч света. Слабый как догорающая спичка под проливным дождём, незаметный как уголёк огня в громадном пепелище – он едва горит ровным, негасимым пламенем. Раньше я едва чувствовал его и всегда стремился погасить. Неважно как - лишь бы забыться и бежать прочь, в город, где всё понятно и просто, где душа, помещённая в крохотный, мутный сосуд – символ благополучия, где игра словами вместо самих слов кажется всем смыслом жизни. Но время шло, и угольки в моей душе заняли много места, а я продолжал подкидывать их, увлекаясь ими как азартный игрок, снимающий с себя последнюю рубашку; и не было места внутри меня, и эти маленькие отравленные угольки вырывались из моего забрала, заставляя говорить бестолково и пусто. А потом – странная, страшная вспышка, заставившая погрузиться в спячку, чтобы проснуться и ощутить лёгкость, какая бывает после ухода долгой болезни. Луч света – такой малый и хрупкий, вызывает у меня то жалость, то недоумение. Как здорово открыть глаза, и как бывает горько, когда поймёшь, под каким спудом тяжести был этот луч, как долго он томился в темнице сомнений. Так долго, что даже сейчас боится показаться наружу. Словно непрошеный гость он стыдливо озирается по сторонам, ищет предлог уйти. Он создан, чтобы вызывать зависть и восхищение, танцуя на глазах у всех. Пока же этот гадкий утёнок только сиротливо смотрит, пытаясь привыкнуть к тому, что солнце уже светит. Пройдёт время - и всколыхнётся душа и сбросит с себя вериги из пластика и песка, которыми столь щедро одаривают в городе.
Природа – место для отдыха души, только тут она может набраться сил и энергии. Окрылённый тем крохотным лучом, что начинает тлеть от малейшего касания, я встаю и иду в город – такой знакомый и жуткий, смешной в своей суете, предсказуемой в своей угрюмости. Таким бездонным и пустым он кажется мне, и при том таким забавным и грозным. В нем, словно одержимым видением безумного режиссёра, всё кажется декорациями, а все прохожие - актёрами. Им не понятен замысел, но так важен хлеб. Следуя указаниям, они усиленно вживаются в роль, наскоро заучивая текст, и кажется, что и сами начинают верить в происходящее. В их головах рождаются красивые образы, но один грубый окрик – и все фразы вылетают из головы, отчего они выглядят пустыми и потерянными.
Чувствуя тлеющую внутри искру, я иду обратно. И чем увереннее становится мой шаг, тем больше радуется душа, и вот уже сквозь слабый огонёк пробивается пение. Поначалу хриплое и неуверенное, как у безголосого пьяницы. Но потом разгорается, и от этой искры вспыхивает костёр – небольшой, но радующий глаз, уютный как родной дом, как любимое блюдо на праздничном столе. Это чувство сжигает изнутри, оно так сильно, что от него испытываешь боль – столь сильную, что хочется умереть; но сейчас не жалко и умереть, лишь бы это чувство продолжалось. И больше не страшит меня город с его угрюмыми каменными стенами. Свет надежды приближается, и я уже чувствую его жгучее дыхание. Ещё секунда – и он коснётся меня, и крошечный костёр вспыхнет невероятной вспышкой, вознесясь в неведомые дали, в которым всё когда-то увиденное, всё что удалось пережить, испытать, останется простым воспоминанием на пути к Вечному и Непостижимому.
Навеки.
31 января 2021 года