Я поправила одеяльце на сладко спящем сыночке Виталике, подошла к скамеечке в прихожей, взяла свою старую сумку и села на потрёпанный диванчик. Посчитав оставшиеся в кошельке мелкие монеты, призадумалась: «Что же делать дальше?» Денег почти не осталось, а работу я еще не нашла после переезда из Волынцев. Сейчас, в послевоенное время, всем людям жилось очень тяжело. Совсем недавно у меня был муж, два здоровых сыночка, но вдруг в один миг почти всё это я потеряла. Неожиданно умер от тифа мой муж и старший сын, а маленький Виталик заболел рахитом. Где же достать ему молоко и пару яиц? Надо попросить в долг у бабы Любы, иначе Виталик не сможет выкарабкаться.
Придя к бабе Любе, я тяжело вздохнула и робко постучала в покрытую трещинами дверь старой хаты. В нашем маленьком белорусском городишке Верхнедвинске, где теперь жили мы с сыном, на улицах сплошь и рядом стояли такие покосившиеся, старые, чудом уцелевшие после войны, дома. Взглянув на меня проницательным взглядом, баба Люба сказала:
– В нашей столовой освободилось место уборщицы и посудомойки. Иди завтра туда с утра пораньше, и место будет твоим!
От радости я бросилась бабе Любе на шею. Для меня началась новая жизнь.
И вот я стала работать в верхнедвинской столовой уборщицей. С помощью работы я старалась отвлечься от тяжёлых мыслей, от своего горя. Мало того, что я недавно потеряла мужа и сына, так ещё всякий раз меня терзало чувство вины за свой поступок. Наших родителей расстреляли фашисты. Я родилась в многодетной семье, где была самой старшей, должна была заботиться о своих трёх сестрах и брате. Однако, чтобы выжить в военное время, мне пришлось их всех отдать в детдом. Иначе не получилось. И сейчас они по-прежнему находились в детдоме. Я очень скучала по ним, но ничего изменить не могла. Единственная отрада для меня – мой маленький Виталик, который всякий раз с нетерпением ждал меня под присмотром доброй соседки бабы Любы.
Так проходили дни за днем. Жизнь продолжалась, ничего в моей жизни не менялось. А вот сын Виталик пошёл на поправку. И это меня как-то утешало.
Однажды вечером перед закрытием столовой я, как обычно, мыла пол. Вдруг дверь столовой тяжко скрипнула и чуть не отвалилась под напором чьей-то мощной руки. Но я не обратила внимание, кто зашёл, подумала, что опять сейчас придется выставлять пьяниц на улицу. Угрожающе подняла швабру, и мой взгляд неожиданно упал на бедно одетого молодого мужчину, который зашёл пообедать с высоким худым стариком. А посмотреть тут было на что. Этот был человек необычайно высокого роста, очень красивый, с карими глазами и волнистыми густыми волосами. Посмотрев в сторону раздачи, я заметила, как тетя Глаша, пожилая повариха, тоже смотрит на него в упор. Она меня поманила пальцем:
– Слышь, Зинка, это не нашенский, не верхнедвинский, какой-то чудной мужик! В Верхнедвинске я его никогда не видела. Дверь чуть не снес с петель, головой задел. Великан! Гляди, как уставился на тебя!
– Ничего он не уставился, тебе показалось!
С тех пор этот мужчина стал часто приходить в нашу столовую. Молча сидел за столиком у окна, обедал, и посматривал, как я мою полы. В один из солнечных дней, когда не было посетителей, я поставила в угол швабру с тряпкой, присела за пустой столик, и меня очередной раз одолели тяжелые думы. Очнулась я, когда заметила уже сидящего напротив меня «великана». Василий, так его звали, участливо глядел на меня, а я разрыдалась и незаметно выложила ему всю правду о своей жизни. Он выслушал меня, ничего мне не сказал утешительного, молча поел и ушел. Несколько дней его не было. А я всё смотрела в окно столовой. Но это было напрасно.
– Испугала ты его, Зинка, – сказала мне тетя Глаша.
– А зачем я ему, да ещё с ребенком? Здесь, в городе, и так хватает незамужних девок. Эх…
Так прошёл ещё один день. Утром я услышала за окном столовой грохот телеги. Это принаряженный Василий приехал за мной, и, не обращая внимания на мое сопротивление, посадил в старую телегу, крикнул тете Глаше, что он меня забирает, а я увольняюсь, повез меня домой за сыночком Виталиком. Очень быстро я собрала свой нехитрый скарб, простилась с бабой Любой и уехала с сыном и Васей в поселок Освея, где он жил вместе со своей сестрой. Дом они поделили пополам. Во второй половине дома теперь жили: я с Васей и Виталиком, мой брат и три сестры, которых мы с Василием забрали из детдома. Василий много времени проводил с сыном Виталиком: учил читать, играл с ним, постоянно его баловал. Жизнь, казалось, налаживается. Однако, мы не смогли ужиться рядом с Васиной сестрой. Вскоре мы ушли от неё, потому что Василий своими силами построил большой дом, где мы смогли жить бедно, но счастливо. Мой муж, бывший партизан, устроился работать охранником в банке, а я ему родила троих детей. По выходным он часто покупал нашим подросшим детям коврижку и халву, которую мы им давали с молоком, ведь у нас была теперь корова Вена. Когда мы с Васей, нарядные, гуляли вечерами по Освейским улицам, нам все завидовали. Женщины вздыхали вслед, глядя на то, какая у нас дружная семья получилась. Так мы вместе прожили 16 лет…
Однако, видно было так суждено, чтобы и Васю, своего красавца и кормильца, я потеряла. В один из зимних морозных дней, идя утром на работу, он поскользнулся, упал и сломал ногу. После этого мужа положили в местную больницу на вытяжку. Сердце Василия эту процедуру не выдержало, и он ушёл от меня навсегда в мир иной… С тех пор моя жизнь так и прошла в тяжёлых трудах и заботах о детях. Была ли я счастлива? Да. Я за всё благодарю судьбу: за любовь и замечательных людей, которых она мне дала.