Я стояла на мосту, глядя на далёкие городские огни, плывущие по кромке беспросветной речной бездны, не в состоянии более найти причин, препятствующих прыжку в объятия тьмы. Мороз колол мою кожу. Был канун Нового Года.
И тем не менее… я не прыгнула. Не перелезла через перила, достигающие всего лишь моего пояса. Не сделала неловкий шаг. Осталась просто наблюдать. За шествием дымных туч заводов и фабрик. За скольжением в воздухе голодных чаек. За ослепительно мерцающими фарами проносящихся мимо редких ночных гонщиков.
Мой рассудок отчаянно цеплялся за последнее, что связывало меня теперь с реальностью: холодные принципы и тех, кто будет считать мой конец утратой. На самом деле, и эти аргументы «против» уже не казались мне достаточными. Раскрывалась ли в этом истинная человеческая жадность? Была ли я ненасытна настолько, что очерствела?
Крепчайшие из оков связали меня с этим миром. Любовь. Тяжёлое слово. Его значение часто ускользает от нас в суете дней, как и его смысл. Но в тот момент оно рвалось и стремилось одарить меня персептивной контузией, требуемой для остановки того, что собиралась я совершить.
Мне повезло. Мне всегда везло. И в этот раз, подбираясь к краю, я получила полновесный удар любви. Сперва в мир меня вернула оплеуха воспоминаний о тех, чьего горя я боялась неистово и почти иррационально. Затем пришлись пощёчины от памяти ощущений на коже холодной дроблёной пены студёных волн. Потом был тумак от вкуса маленьких побед и затрещина от осенней меланхолии. Хук от непрочитанных книг. Апперкот от блужданий в густом тумане.
Чувства, которые давно уже не приходилось испытывать, пытались утопить меня в своей любви. Любви мира к каждому, кто хоть раз любил его.
Хотелось плакать, но я не могла. Не было сил. Не было слёз.
Тогда я развернулась и побрела по припорошенным снегом улицам в сторону чего-нибудь. Чего-нибудь значимого. В сторону глотка свежего кофе, в сторону облупленной стены, в сторону обнажённого взору горизонта.
Жизнь подарила мне это. И это подарило мне жизнь.