Однажды летом – я только родилась и не видела, но меня просветили – к нашему участку подтрюхали новенькие «Жигули», золочёная тыква-карета. Вылезла из неё квадратоподобная и мачехообразная тётя Лена, троюродная племянница деда. Она обратила благоговейный взор к нашему дому и начала громко и страстно материться. При этом она потрясала громадными кулаками, стуча в невидимую дверь.
На это интересное зрелище собралось полдеревни – куры, утки, индюки и трактористы. Все стояли с радостно открытыми клювами – такое представление! Куры и трактористы от восторга взялись суфлировать. Тётя Лена от них отмахнулась. Излив душу, она уехала. А через год оказалось, половина нашего прекрасного дома нам не принадлежит.
Дом построил пра-пра из толстых сосновых брёвен. С одной стороны выкрашен белым, с другой – жёлтым. За синими наличниками – стрижи… Внутри – светлая комната с русской печкой.
Бóльшую и лучшую половину – с печкой – забрала тётя Лена. Причём тут же всё сломала. И отгрохала мрачный кирпичный дворец. И земли хапанула. Нам достались шесть соток, ей – восемь и картофельное поле. Дед с горя запил. Когда протрезвел, стал настойчиво совать моему отцу трёшку: умолял пойти в ЗАГС – поменять мне имя. Я – тоже Лена… Отец взял, солидно кивнул, но меня не переназвал. Дед с горя умер.
Тётя Лена – зубастый стоматолог. В её квартире в Серебряных Прудах – целый врачебный кабинет, и все местные служители Юстинды1 – и по ту сторону Осетра, и по эту – ездили к ней лечиться. Так что наши шансы на справедливость – буль-буль.
Новая соседка отгородилась от нас высоченным забором. Но щелястым. «Чтобы за нами подглядывать!» – догадались мы. И тоже стали подсматривать за ней. У забора тётя Лена посадила малину. Она вымахала выше изгороди – недаром Голден Эверест – и свесилась на нашу сторону.
— Сдаётся, Форт-Нокс выкинул белый флаг! – сказал на это Леонид Ярмольник.
Мы ели воровскую малину и показывали караулившей своё добро тёте Лене язык. Тётя Лена хмурила кустистые брови, но нам ничего не говорила. Зато она как-то поймала за шкирку мою бабушку:
— Знаешь, какая у меня мечта, Манька? – от тёти Лены нежно веяло спиртом. – Чтобы ты, тру-ля-лять, сдохла, а всё ваше досталось мне!
Я оказалась свидетелем. Меня затрясло от обиды и слёз: не-ет, это я выгоню тётю Лену и буду гулять по её просторному дворцу! Тут же вообразила, сколько у неё богатств – сундуков с золотом и драгоценными камнями. И как я всё это буду загребать обеими руками – себе, себе…
У тёти Лены – двое детей. Сына Славика она обожала. «Долгожданный первенец!» – рассказывала моя мама. С её слов выходило, тётя Лена до тридцати восьми сидела в девках. Её все боялись. А тётя Лена страдала. Раз поехала на море. Пришла на пляж, разделась – и какой-то мужчина с испугу упал в воду. И стал тонуть. А тётя Лена – чемпион Подмосковья по плаванию. Она отважно бросилась спасать. Стукнула бедолагу кулачищем по носу – чтобы не тянул на дно – и торжественно выволокла на берег. Когда утопленник пришёл в себя, выяснилось: тётя Лена случайно выбила ему зубы. Обрадовавшись, спасительница потащила тело к себе домой и самолично – бесплатно! – вставила. Сразу после процедуры призналась в любви. И сделала предложение.
Утопленник крякнул и потерял сознание вновь. Тётя Лена сочла это согласием. Они расписались. Родили Славика и Лору, после чего супруг внезапно всплыл на небеса. Славик свою маму боготворил. При этом был единственным из своей семьи, кто здоровался с нами через забор. Он даже как будто делал попытки подружиться – впрочем, неумелые и потому безуспешные.
Наша половина участка всегда была полна народу. Каждые выходные приезжали родственники, друзья, просто знакомые. Мы выносили на улицу столы, уставляли их сокровищами тульского чернозёма: изумрудными арбузами, золотыми абрикосами, рубиновыми помидорами, сапфировой сливой. Затем начинался концерт. Мои двоюродные братья скакали по яблоням, как акробаты, выделывая в воздухе ногами кренделя. Кто-нибудь обязательно притаскивал гармошку, Тоня – сестра моей бабушки, сельская прима – заводила пряные частушки. Мы, краснея, падали на траву, хохотали до счастливой хрипоты.
Тёмно-красный дворец безмолвствовал. Ни шороха не раздавалось с сумрачной стороны, ни писка. Изредка только мелькали за забором внимательные синие – мы наконец их рассмотрели – глаза тёти Лены, и доносилось раскатистое «Тррру-ля-лять!» Мы ей мешали? Она хотела к нам?
К тёте Лене никогда никто не приезжал. К её детям – Славику и Лоре – тоже.
Как-то августовской ночью что-то выгнало меня из постели. Я вышла за калитку. В седом свете, средь высокой травы – тётя Лена. Она стояла на пригорке спиной ко мне в белой ночной сорочке и с распущенной косой, обратившись к луне, – у неё, оказывается, красивые каштановые волосы почти до земли! «Хотела бы я её шевелюру! Помимо зáмка с богатствами…» – невольно подумала я.
Тётя Лена обернулась; из глаз её текли мёртвые реки:
— Не надо! Чужого не желай!
У меня в горле вырос репейник. Я попыталась его проглотить и тихонечко заскулила.
— Ты-то что плачешь? – голос тёти Лены показался мягче обычного. Она сама – меньше ростом. И ýже. Печально кивнула. – Ненавидишь меня?
Я неуверенно замотала головой.
— И я – не знаю, – прожурчала она.
Мы постояли ещё. Посмотрели на мокрые звёзды.
— Иди домой. А то простынешь – мамка будет ругать, – тихо сказала тётя Лена и тяжко вздохнула.
После этого случая её смыло. В селе она не появлялась. Никто не ухаживал за участком, не сажал картошку. Забор ветшал. Дворец, ещё больше темнея, рассыпáлся. Только малина по-прежнему дарила нам сладкие лунно-солнечные плоды.
Спустя годы мы узнали: ни Славик, ни Лора семьи не завели. Славика-то мы иногда видели. Он приезжал, и даже как будто что-то делал. Лора покинула гнездо навсегда.
В двухтысячных мои родители решили нашу худшую и меньшую половину участка продать. Бабушка к тому времени умерла, а им ездить из Москвы далеко. И трудно. Продавали дёшево. Покупал Славик.
— Я – для мамы, – смущённо улыбался он. Её мечту он исполнил. Но тут же погас – наверное, переволновался. Сердце у него – слабое. Говорили, после кончины Славика тётя Лена сразу сдала. Сморщилась до горошины. Иссохла. Я видела родину лет пять назад. Объединённый участок захватили ивовые джунгли. Ветви горько плакали, но внутрь никого не пускали. Нет там уже ни нашего полдома, ни кирпичного дворца.
______________________________________________________________
1 – Юстинда – это Юстиция плюс Бастинда.