Соловецкий Лабиринт «позвал» в середине зимы, как раз на мой день рождения. Я дождалась короткого северного лета, белых ночей, собралась и поехала. И вот я здесь, а Север поет свою песню.
Камни
Первым делом, конечно, я пошла на Мыс Лабиринтов на Большом Соловецком острове — раз позвали, надо показаться, поздороваться.
«Танцующие» березы, сказочные ели, поросшие мхом, и удивительные камни. Все выглядит вне времени, словно так было всегда.
К слову о камнях. Здесь это отдельная, выдающаяся форма жизни. Я не шучу! Никогда не видела таких самодостаточных камней, полных чувства собственного достоинства и значимости! Они привлекают внимание, присутствуют в пространстве важно и весомо. Каждый на своем месте, как предметы на алтаре.
Побродив по острову и освоившись, начинаю ощущать, что все камни здесь еще и связаны друг с другом, как грибы грибницей или деревья корневой системой: взяла в руки один и ясно почувствовала, что он не сам по себе, а часть чего-то большего. И через него можно дотянуться до любого другого.
Читала, что лапландские шаманы много работали с камнями — через Лабиринты и сейды. Древние саамы (они же лопари, лапландцы) верили, будто каменные сейды – это обиталища духов, врата между мирами.
Одно из преданий сохранило описание перехода, когда заблудившийся в пурге охотник, обойдя мегалит, внезапно попал в иной мир, населенный счастливыми предками. Оказавшись «в гостях», охотник переждал пургу, а потом вернулся в мир людей.
После Мыса Лабиринтов отправляюсь в Соловецкий монастырь. Тоже сложенный из камня. Сравниваю их. Соловки известны в первую очередь Монастырем и лишь во вторую — Лабиринтами, что вполне закономерно. Монастырь невероятно «говорлив», привлекает к себе внимание: реклама, экскурсии, открытки, книги, значки. Лабиринты — «молчуны»: нет никакой рекламы, сувенирки, открытой информации о них в разы меньше. Самый известный — Лабиринт на Большом Заяцком острове. Хотя на островах Белого моря их десятки! Словно глаза отводят ненужным людям. Чувствую, что Лабиринты гораздо мощнее Монастыря. Взять хоть такой показатель: за несколько тысяч лет своего существования они сумели сохранить целостность, только укрылись мхами и лишайниками. Их не сокрушили ни века христианства, яростно искоренявшего язычество на этих землях, ни советская власть. Монастырь же, хоть и гораздо моложе, не сумел себя уберечь от невзгод, а в ХХ веке изрядно пострадал — от советской власти — и долго находился в запустении. Может, монахи-строители, в отличие от саамов, не знали, что местные камни — единая система и у каждого в ней свое место?
Лес
Лес на Соловках совершенно волшебный — особое живое существо, единый организм: с ельниками, сосняками, криволесьем, непроходимыми болотами, полными ягод, мхов и лишайников.
Лесные имена замечательны, и многие совсем мне незнакомы. Кошачья лапка, звездчатый горошек, полевая рябинка. Брусника, голубика, морошка. Клевер, овсяница, лисохвост. Волчеягодник обыкновенный, гирчовник северный, горчица морская арктическая. Лисохвост звучит милее всего!
Вспоминаю картины Константина Васильева, посвященные магии Русского Севера. Она, и правда, здесь — лишь руку протянуть! Несмотря на все попытки сначала христианства, а потом и советской власти — через безжалостную вырубку леса в годы ГУЛАГа — искоренить его, самоутвердиться на его месте. Лес похож на Солярис Лема: погруженная в себя одушевленная стихия, внечеловеческая, неподвластная социуму. Как и Лабиринты, укромная, негромкая, умеющая отводить глаза случайным людям.
Это чудо присутствует и в отдельных деревьях, даже в жилой части острова. С первого дня приезда в окне столовой при гостинице я видела высокую засохшую сосну без вершины: она постоянно привлекала внимание, звала в гости. Величественное, могучее дерево. Старое и такое женское. Словно северная колдунья Наина из «Руслана и Людмилы». Несмотря на внешнюю сухость и безжизненность сосны, в ней ощущались мощные внутренние силы, невероятный поток жизни.
Чудесные дары леса встречаются повсюду. Даже в сувенирных лавках. В одной я увидела очень простых кукол, сплетенных из травы. От них невозможно было отвести взгляд. Наверное, так должны выглядеть родовые обереги вроде сказочной куколки Василисы с материнским благословением. Такая в них природная женская сила!
Продавец – непростой мужичок с бородкой – рассказал, что есть тут у них одна мастерица, которая собирает в лесу особую траву и делает из нее кукол. Местная «сестра» полесской Олеси.
Духи
Острова Белого моря полны природных чудес и особенностей, которые просто невозможно не облюбовывать. Камни необычной формы или со странным естественным «рисунком», необычные растения – деревья, сухие коряжки, ветки затейливой формы и цвета. Они настолько индивидуальны, словно духи этой земли, застигнутые врасплох, «натянули» на себя первый попавшийся облик, как личину, и застыли, поджидая, когда вы отвернетесь.
Гроза
Вспоминаю другую поездку на Белое море — не на Соловки, а на необитаемые Кемские шхеры. Я попала ночью в сильнейшую грозу. Перед ее началом огромные дымчато-серые тучи сгущались долго и обстоятельно — нагнетали напряжение перед выходом примы. Развернувшись на весь неохватный морской горизонт, величественно катился грозовой облачный вал, — дракон бури! — посверкивая острым раздвоенным языком молний. Гроза была мощной и страшной, как явление древних богов. Городскому жителю и не представить. Ливень и град я встретила в узкой одноместной палатке. Ветер прогибал ее до самой земли. В тот момент я знала, как правы и древние люди, обожествлявшие стихии, и поморы, говорившие: «Кто в море не плавал, богу не молился!»
Ветра
Не могу перестать говорить о Соловках и Белом море, но надо же когда-нибудь и остановиться. Пусть в завершение будет еще один подарок этой земли — волшебные имена поморских ветров. Каждое звучит как песня, заговор или молитва: сиверко, полночь, обедник, полуден, летник, шелоник, паужник, глубник, голомяник, всточник. Но самую лучшую песню поет поветерь — попутный ветер. Потому что именно он приведет меня сюда снова.