Ссора вспыхнула внезапно. Минуту назад они любовно смотрели друг на друга и рассуждали о благе взаимопонимания. Потом кто-то, кажется, он, зацепился взглядом за неприбранный пустяк. С губ слетело раздражение, мгновенное, как исчезающий в иллюминаторе звездолёта космический мусор. Она с улыбкой ответила, но потом тоже взглянула в иллюминатор - просто из любопытства - сдвинула брови и удивилась, с какой лёгкостью он, белый и пушистый, обидел любимого человека. Не заметив раздражения супруги, муж повторил претензию, надеясь убедить её своим очевидным здравомыслием и на том закончить мелкую склоку. Но! Лукавый уже впрыснул адский катализатор в диалог двух любящих людей. Она в ужасе обхватила руками голову и закричала: «Да как ты смеешь?!» Он же, хлопнув дверью, сбежал по лестнице на первый этаж, распахнул дверь кабинета и рухнул на диван, пытаясь увернуться от потока космического мусора, вызванного внезапным разрушением вселенной.
Когда первый, самый жёсткий и ядовитый метеоритный сель пронёсся в окошке иллюминатора, он очнулся и вместо того чтобы таить обиду... пожалел себя. Сколько сил и здоровья унесли эти бессмысленные распри за двадцать лет восхитительной семейной жизни!
«Тебе сейчас плохо, - горько усмехнулся он, - ну-ну, бывает и похуже!" Припомнилась камчатская история пятилетней давности. Вспыхнули, как искры, страшные мгновения – огромная саблезубая морда зверя и рядом его жизнь, подвешенная за волосок, готовый вот-вот порваться… Уже потом в палатке, перевязанный поверх разодранной в клочья штормовкой (снять не смогли), он медленно приходил в себя и осмысливал случившееся.
А сейчас-то что? Кошечка фыркнула, да царапнула коготком, экая невидаль! Стало смешно. Он поднялся. С минуту стоял, вглядываясь шестым органом чувства в мутное пространство ссоры. Затем вышел из кабинета и поднялся на второй этаж. Подошёл к двери в спальню и… и… замешкался, не зная, как лучше: постучаться или позвать любимую голосом.
Дверь открылась сама. Статная женщина, напоминающая крашеный греческий мрамор, стояла, разглядывая его неловкие движения. И только руки, не способные унять волнение, выдавали потешность её горделивой осанки. Вид женщины был прехорошенький! Волосы, растрепавшиеся во время ссоры, аккуратно прибраны, ночной халатик сменило строгое вечернее платье - его подарок к недавнему юбилею свадьбы. Она повернула голову и отбросив «нечаянные» слезинки, сказала с промельком улыбки:
- Я, наверное, была не права.
Не придавая значение словам, в которых нуждалось (ох, как нуждалось!) его мужское достоинство, он опустился перед ней на колени и стал взволнованно целовать руки, оборки платья… Ну, что тут скажешь?