212. Попугай.Татьяна Пяткова

В этой пятиэтажке начала 70-х годов прошлого века живет много семей, все интересны по-своему. Каждый, сталкиваясь с какой-нибудь трудностью, думает, что его участь тяжелее, незавиднее участи другого. Однако неприятность, жертвами которой стали жители первого подъезда, выделяла их среди остальных мучеников дома.

Изо дня в день они были вынуждены просыпаться, делать домашние дела, обедать, собираться на прогулку, засыпать под один и тот же звук. Это был голос соседа, который по стечению обстоятельств приобрел весьма неприятный недуг. Кто-то, конечно, может поспорить с тем, что «сойти с ума» – это «недуг», но другой поспорит с тем, что комментировать все свои действия громко вслух равно «сойти с ума». В общем, остановимся на том, что жители первого подъезда страдали от недуга.

Можно предположить, что кому-то из соседей повезло меньше, а кому-то больше, ведь слышимость везде разная. Но нет, мужчина этот проживал ровно по середине – на третьем этаже, поэтому каждый из жильцов страдал примерно в одинаковой степени. Страдал ли? Может быть, сначала так оно и было: с непривычки все кажется странным и мешает, нарушая распорядок дня и выбиваясь из принятых норм. Но человек, как известно, привыкает ко всему. Первыми привыкли дети: многие стали шутить, что под постоянное повторение можно писать диктант: каждый успеет записать, и не по разу. Потом привыкли мужчины, вместо газеты приучившиеся слушать, как начинается день у соседа. Больше всего времени понадобилось домохозяйкам: все-таки приступы тишины были непродолжительными. Но, наверное, единственный человек, который так и не подстроился под этот аккомпанемент, – жена страдавшего недугом соседа. Вот она-то точно страдала.

Когда была объявлена новость об их браке, все посчитали, что ей очень повезло. И, что самое важное, она сама так считала. Женщина была ничем не примечательна, из небогатой семьи, сама всю жизнь проработала на почте, не сдвинувшись со своего места, ни на пункт не изменив своих обязанностей. Внешность у нее тоже была самая обычная, так что многих интересовало, что же связывает новобрачных. Не иначе как любовь? Молодой врач-стоматолог, который еще во время практики успел перелечить зубы всему городу, зарекомендовал себя совершенно положительным человеком и профессионалом. Она очень гордилась своим мужем. Его обаяние быстро располагало к себе каждого, а значит, располагало и к ней, хотя это зачастую и смущало ее. Многие почти искренне радовались за эту пару. Муж и жена отлично дополняли друг друга, что обещало им неплохую совместную жизнь, которую они и вели, пока не случилось то, что случилось.

Происшествие это никто особенно не афишировал, но неуместного любопытства в ответ проявлено не было, так что оно осталось загадкой. В один момент жители первого подъезда проснулись от повторяющихся слов: «Собираюсь выкинуть мусор. Я собираюсь выкинуть мусор. Выкинуть мусор».

Жена стала стесняться своего мужа и его недуга. При встрече с соседями она опускала голову, как бы неся себя ниже их, в глаза смотрела только тогда, когда с ней заговаривали, заискивала и всякий раз извинялась за супруга даже тогда, когда его недуг стал для всех привычкой. Если она была дома, то старалась включить радио, телевизор или поставить пластинки, чтобы заглушить его голос. Но это никак не помогало – только раздражало, казалось, даже больше, чем сам недуг.

После привыкания у соседских детей началась новая стадия: воображение. Недуг заставил жену запереть мужа дома и взвалить на себя все обязанности, которые выходили за пределы квартиры, так что младшие жители первого подъезда бывшего врача ни разу не видели, что открывало пространство для выдумки. Его представляли Иваном Дураком из русской сказки, который лежит целыми днями на печи, пока все вокруг хлопочут, и рассказывает о своем житье-бытье. Одевали его непременно в старую островерхую шляпу колдуна, простую крестьянскую рубаху, подпоясанную шнурком, штаны и – обязательно – в плетеные лапти.

Вообще-то все взрослые жители первого подъезда старались пресекать шутки в сторону соседа с третьего этажа. Но, как это бывает, одна проказа-таки прошла мимо них. Однажды под дверью жена бывшего врача обнаружила клетку. В ней сидел попугай. За десятки лет жизни с бесконечными повторениями всех действий она сама чуть не сошла с ума, так что о том, чтобы оставить у себя птицу, не было и речи. Поначалу были предприняты попытки найти шутников, но и тут боязнь причинить кому-нибудь неудобство вынудила ее быстро прекратить поиски. Тогда она попыталась пристроить птицу в добрые руки, клеила объявления, распечатанные на почте, обзванивала знакомых, но никому птица была не нужна. В это время клетка почти всегда накрывалась чем-то, а мужа она старалась держать в другой комнате, надеясь, что слух у попугая не очень хороший.

Месяц пролетел быстро, за ним еще два, несмотря на все ограничения, предпринятые женой, птица с соседом очень подружилась. Его недуг, конечно, никуда не ушел, но прошедшее время показало, что попугай, необучаемый или изначально для этого не годный, заразиться повторением не может. Птица превратилась в еще одну байку дома, а она, избавленная хотя бы от этой проблемы, выдохнула.

Однажды только появился намек на нарушение покоя: сосед-таки вышел выкинуть мусор и, к сожалению детей, выглядел в старом, но опрятном простом костюме, с причесанными волосами совершенно обычно. Пойманный женой, он снова вернулся к заточению, на свою жердочку, с которой каждый день оповещал соседей о своем распорядке. Снова звучали пластинки, дикторы по радио пытались его перебить, телевизор – перекричать. Так прошло еще какое-то время, жизнь вернулась к череде привычных повторений.

В одно ничем не отличающееся от других утро жители первого подъезда проснулись от нового беспокойства. Каждый на своем этаже слышал: «Замолчи! У меня есть кляп! Ты доведешь меня! Закрой свой рот! Не на это я рассчитывала! Ты должен был быть нормальным! Почему повторяешь ты, а чувствую себя прокаженной я?! Ты! Ты прокаженный! Ты прокаженный!». Сначала было смущение, затем удивление, просвет сомнения и последним пришло понимание: птица заговорила!