263. Без названия. Алина Козлова

Победа, не всегда подразумевает тотальное поражение соперника, иногда это ничто иное как рост над самим собой.

Игра, в которую мне предстояло сыграть, была основана на моем тотальном поражении, которое, к вашему удивлению, привело меня к победе.

Состязание в «любви» или как доказать всем, что тебя никто никогда не любил. Это буквально все правила, о которых рассказывают людям, есть ли какие-то еще – никому не известно.

Сам факто того, что я знаю об этой игре, удивителен. Кто бы мог подумать, что маленькая визитная карта 10 на 10 сантиметров прилипнет к подошве моего ботинка. На удивление плотная ткань оказалась, ни следа от ребристой подметки обуви. На черном фоне без лишних изысков выгравированы выпуклые яркие алые буквы: «Любовь дана единожды — все остальные случаи — это ложь и эгоизм». Слова громкие и совсем непонятные, если бы не подробная инструкция на обратной стороне. Как только они штамповали все это на таком маленьком поле. Пришлось разбирать текст под лупой.

Не буду томить, там было написано следующее:

* Если не веришь в любовь — докажи, что её не существует.

* Поучаствуй в нашей игре — пройди все этапы и останься непоколебим.

* Докажи, что любить тебя просто невозможно, и что ты сам никого никогда не любил.

* Победителю будут дарованы самые лучшие условия для его беспечной жизни.

* Приходи в бар «Чистый взгляд» и скажи, что не веришь в слово на букву «Л».

* Не будем желать тебе удачи, ведь там, где есть она — не нужна любовь.

Я просто не мог не пойти, в свои 55 лет мне уже абсолютно осточертело все вокруг, включая любовь, привязанность и заботу. Я сирота и никогда не знал, что такое настоящие искренние чувства. Не лесть в попытке выпросить что-то, не доброта в желании не иметь с тобой никаких дел и не лицемерие, питаемое ни на чем возникшей ненавистью.

Михаил Максимов, мои имя и фамилия, данные мне уже не знаю кем, а главное почему. Я невысокий, ни худой и ни толстый, ни красивый, но и не урод. Среднячок с тихим голосом и посредственной одеждой. Глаза у меня тёмно-карие, будто пучина бездны, а волосы черно-голубые, будто самые черные тучи.

По профессии я журналист, шарпаюсь по кустам, обнюхиваю клубы, ищу все что угодно, что плохо лежит и о чем можно плохо писать. Мне абсолютно плевать, что утекает из-под моих пальцев, лишь бы деньги платили без задержки.

В общем я никому не нужный, никому не известный, никого не жалеющий и никем не восхищающийся старый репортюга. И эта игра подвернулась мне прямо по адресу.

— Хорошо, сэр, пройдите за мной. — сказал мне высокий стройный бармен безэмоциональным лицом.

Мы прошли в каморку за баром, а из неё попали в огромное пустое помещение, стены его были обиты зеркалами, потолок и пол были белыми, а в центре этого психогенеза стоял белый стол, два стула и какая-то тарелка с проводками, торчащими их неё.

Бармен усадил меня за стол и стал раскручивать проводки, торчащие из этого странного предмета. Оказавшегося каким-то головным прибором.

— Не хочу. Это обязательно?

— Это устройство выведет вас на чистую воду.

Я подскочил:

— Такой ни в коем случае нельзя никакому журналисту!

— Речь не о ваших скелетах, а об вашем умение чувствовать и любить.

— Хорошо.

Странно, что согласился? Да какая разница, все равно пришел, давайте уже узнаем, что тут творится.

Не успел я понять, как миска плотно легла на мою голову, и я отключился. Или я думал, что отключился. По правде говоря, я все ещё был в комнате и был тем же Михаилом Максимовым, 55 лет. Или я так думал.

 

 

 

 

 

Мысли начали путаться, предложение не складывались в слова. Речь, или не речь? Заканчивалась, быстрее и быстрее. Ярко, ярко слишком ярко. Зрение и слух совсем подводили меня, я уж не понимал, что вижу. Белые пятна заполняли все вокруг. А шум, господи какой он был громадный, он проникал внутрь меня отдаваясь вибрациями по всему телу и заполняя собой все ушшши. Шууууууууууум. ШУУУУУУМ.

 

— Милый

 

— Дорогой

 

— Кричит, кричит.

— Какой приятный голос, я хочу услышать его больше, дайте услышать его.

В попытках понять её, я стал вслушиваться в то, что она говорит и непроизвольно стал понимать, что вокруг.

На самом деле все это время этот крик был мой. В попытке закрыть себе рот я понял, что мои руки… такие маленькие? А мой крик – это детский визг.

— У вас мальчик.