267. Мое одиннадцатое лето. Любовь Фатыхова

В деревне нашей было принято иметь летние домики. Это такие небольшие дома, в которые на летний сезон переселялась семья, чтобы основной дом можно было подремонтировать, подкрасить и, самое главное, сохранить в нем чистоту. Ведь работы в огороде, сенокос, пыль столбом от табунов лошадей, несколько раз в день проносившихся по деревне, да и просто ребятня, бегающая босиком, этому не способствовали. А еще, наличие этого летнего домика позволяло нашим мамам, уставшим от работы и жары, уединиться в основном доме. Тихонечко они отпирали свои дома и выпадали минут на пятнадцать-двадцать. Так делали все мамы. Мы, дети, между собой это обсуждали, посмеивались, но делали вид, что не замечаем. Тем более, что все с нетерпением ждали этого «великого переселения» в наши летние домики. Их в деревне так ласково и называли – домики! Не дом, домик…

У моих родителей домик был добротный, срубовый, с большими окнами, просторной кухней и небольшой уютной печкой.

Мое одиннадцатое лето я запомнила очень хорошо. Еще в мае мама предупредила, что в этом году переселяться не будем, что домик наш займет некая дама. Мама почему-то так и сказала – «дама из Калининграда». Для нас это было событием. И, хотя немного было жаль, что придется уступить наш милый домик, любопытство и живой интерес к чему-то новому взяли вверх. Настал день приезда. Ждали. Очень ждали. Начисто вымыли весь домик, окна сверкали чистотой, мама выскребла полы добела. Полы были не крашеные, и их скребли ножом и только после мыли водой. В тот раз мама делала все усерднее, чем обычно, и полы казались совсем новенькими. Потом мама пекла пирожки с капустой, а папа поехал встречать гостью на станцию. Я и мои подружки-соседки то и дело выбегали на дорогу. Не едут ли?

Наконец-то прибыли. Да, это была Дама! Маленькая, изящная в светлом брючном костюме, в туфельках на каблучках и в шляпке. И сумочка в руках, и чемоданчик – все было какое-то аккуратное и необыкновенное. Как будто Дама сошла со страниц модного иностранного журнала, который мы однажды видели у соседки Таньки. Танька работала в городе, на заводе. За хорошую работу и еще за что-то ее премировали поездкой в Чехословакию, откуда и был привезен заветный журнал, досмотренный до дыр местными модницами всех возрастов и просто любопытствующими. Кажется, я немного отвлеклась. Что до Дамы – то мы и так были ошарашены и плохо соображали, но, когда она представилась, просто остолбенели. «Белла Альбертовна», – сказала Дама приятным низковатым голосом. К слову, родителей она попросила называть ее запросто – Беллой. Позже мама объяснила, что Белла Альбертовна «страдает» бронхиальной астмой, что проведет у нас все лето и будет лечиться кумысом и деревенским воздухом. Мне почему-то послышалось «бронхиальной астрой». А я уже знала, что Astra – это звезда и не сомневалась, что только такой «звездной» болезнью и может болеть наша Белла, и ей необходимы солнечные лучики как настоящей живой астре.

Всё, без сомнения, всё Белла Альбертовна делала красиво, изящно и не спеша. Занималась ли гимнастикой, заваривала ли чай или кофе, просто гуляла, сидела ли на берегу озера – мы были очарованы ею. Но, больше всего, нам нравились вечерние посиделки на крыльце нашего домика. Мы слушали ее рассказы обо всем на свете. Мне, как хозяйской дочке, доставалось самое лучшее место рядом с рассказчицей. Белла Альбертовна всегда ласково подзывала меня к себе, даже если я опаздывала по каким-то причинам, и не начинала свой рассказ, пока я не приду. Гордость распирала меня, я чувствовала некое превосходство и мысленно благодарила папу за то, что он построил самый лучший летний домик в деревне. А еще, мне иногда хотелось не открывать ворота, не пускать никого и быть единственной слушательницей.

Бывали и хмурые дни… В дождливую или ветреную погоду мы приходили к закрытой двери, за которой слышался надрывный кашель. Мои родители были на чеку и быстренько разгоняли нас. Но солнечных дней было больше, и счастьем нашим беззаботным мы щедро делились с нашей Беллочкой. Мы чувствовали, что нужны ей так же сильно, как и она нам.

Настал день отъезда… Даже сейчас, спустя почти полвека, я помню свое состояние. Распухшее от слез лицо, отчаяние в глазах, попытка спрятать чемодан (а вдруг не уедет?). Белла Альбертовна обняла меня крепко-крепко и сказала, что сейчас раскроет мне секрет. Очень важный и большой. И только мне! «Когда ты захочешь меня увидеть, тебе просто надо зажмурить глаза, вспомнить меня и захотеть меня увидеть. Очень-очень захотеть, по-настоящему. Ведь люди, когда любят друг друга, они обязательно встретятся, – сказала она. – Но желание вступит в силу только через полгода, а пока жди от меня подарок».

Примерно через месяц пришла посылка из Калининграда. Кроме каких-то дефицитных вещей и деликатесов, в ней была прекрасно иллюстрированная книга «Сказки Пушкина». Красочная, с картинкой почти на каждой странице и вкусно пахнущая. Видимо, от соседства с деликатесами. Вот такой теплый и ласковый привет от нашей Беллочки Альбертовны.

Да, и кстати… Попытки увидеть Беллочку я не оставляла. Зажмуривалась, сосредотачивалась на воспоминаниях, но волшебство не срабатывало. «Видимо, я не так сильно хотела, вот и не получилось. Вот в следующий раз я обязательно буду хотеть лучше!!!», – успокаивала себя я.

Уже когда я сама стала мамой, я узнала, что Беллы не стало зимой того года. Родителям пришло письмо от сестры Беллы, в котором она сообщала печальную весть и благодарила за солнце, за заботу и тепло, за любовь. За последнее, но прекрасное лето ее сестры.